Долгое время вопросы генезиса древнерусской культуры региона решались на материалах погребальных памятников и Староладожского поселения. Казалось, что это единственный для периода IX-X веков крупный центр, существовавший на данной территории. Такая иллюзия усугублялась тем, что в XII-XIV вв., вплоть до создания пояса крепостей на русско-ливонско-шведском порубежье и их обрастания посадами, Ладога действительно оставалась единственным городом к северу от Новгорода. Этот взгляд стал меняться лишь в 1970-е годы, когда на Северо-Западе развернулись широкие исследования средневековых поселений.
В результате работ Г.С. Лебедева, Н.И. Платоновой и С.Л.Кузьмина в Верхнем Полужье и на смежных территориях, в зоне плотного заселения, маркированного сопками и древнерусскими курганно-жальничными могильниками, был выявлен ряд крупных поселений конца I – начала II тысячеления н.э., явно выполнявших функции локальных центров. Они вполне обоснованно были отождествлены с погостами. Расцвет жизни на этих поселениях в древнерусский период приходится на X-XI вв., но можно предполагать существование некоторых уже в IX в. В основании культурного слоя Городца под Лугой (раскопки Г.С.Лебедева), Передольского погоста (раскопки Н.И.Платоновой) и Которска (раскопки автора, Е.Р.Михайловой, В.Ю.Соболева) прослежены горизонты или отдельные комплексы с исключительно лепной керамикой, что позволяет отнести их формирование ко времени ранее второй трети X в. Для прояснения основ формирования древнерусской культуры и древнерусского населения в рассматриваемом регионе желательно было выявить и исследовать памятник с культурой, сходной с материалами нижних слоев верхнелужских погостов и синхронной горизонту Е Старой Ладоги (750-е – 920-е гг.).
В поле зрения археологов городище у д.Надбелье попало в 1927 г., когда в ходе палеоэтнологического обследования Ленинградской области его обнаружили и описали Г.П.Гроздилов и П.Н.Шульц. В 1980 г. памятник обследовал Ю.М.Лесман, а в 1990 г. Е.М.Колпаков.
Городище находится в 1 км к западу–северо-западу от окраины деревни Надбелье, на краю коренного берега реки Оредежь при впадении в него небольшой речки Моровенки (Моровки). С фортификационной точки зрения это укрепление размещено крайне удачно. С севера площадка городища защищена высоким, обрывистым, почти отвесным берегом Оредежи, с востока и юга – крутым склоном широкого и глубокого оврага, по дну которого протекает Моровенка. Всего в 200-250 м к западу от городища протекает речка Белая, также впадающая в Оредежь (фото). К югу от городища Моровенка и Белая сближаются, образуя узкое дефиле. Таким образом, пространство перед валом, защищавшим городище с западной напольной стороны, могло полностью простреливаться из лука. Если развернуть боевой порядок для атаки на укрепление было еще можно, то поставить для планомерной осады лагерь на маленьком плато, образованном впадающими в Оредежь речками – совершенно нереально. Ко всему прочему, у защитников имелись безопасные подходы к воде.
На первый взгляд, укрепления городища выглядят достаточно примитивно. В настоящий момент фиксируется только вал (фото), достигающий с напольной стороны высоты 2,5-3 м. Ранее он был несомненно выше, поскольку значительная часть его снивелирована и спахана на площадку. Однако в древности городище представляло собой настоящую крепостцу. С напольной стороны вал и сейчас сохраняет большую крутизну, что позволяет предположить наличие внутренних крепящих конструкций и, возможно, внешнюю облицовку. Выходы бутового известняка встречаются в окрестностях повсеместно, а на схожем по системе фортификации и относящемся к тому же культурно-хронологическому горизонту городище Любша в Нижнем Поволховье такая конструкция открыта Е.А.Рябининым. Зондаж выявил наличие перед валом достаточно глубокого рва, но уточнить его размеры еще предстоит.
Северная оконечность вала не достигает края коренного берега, оставляя проход шириной около 4 м. Напротив этого прохода начинается прорытый в коренном берегу спуск в пойму Оредежи, который сильно заплыл и на некоторых участках едва прослеживается. Нет сомнения, что он использовался жителями городища. По всей вероятности, в северо-западном углу укрепления находился въезд в него, оформленный какой-то деревянной конструкцией, возможно, башней.
Но даже пробив ворота, противник не сразу оказывался на площадке городища. Вдоль всего северного фаса читается двойной эскарп, который может быть интерпретирован как остатки захаба. При раскопках края площадки городища следов частокола выявлено не было. Надо думать, что по периметру крепостца была защищена рублеными клетями, следы которых уничтожены многовековой распашкой (мощные затеки культурного слоя залегают по склонам).
Северный, восточный и южный склоны городища носят следы эскарпа. Защитники поселка могли вести достаточно активную оборону уже на его подступах. Наиболее опасным направлением, со стороны которого следовало ждать нападения, было западное, враг, скорее всего, приближался, поднимаясь вверх по Оредежи. Его появление при постоянном наблюдении не могло стать внезапным: Оредежь просматривается здесь более чем на два километра. Атакующие, преодолев широкую заболоченную пойму должны были подниматься на плато коренного берега по спуску, подставляя правый, не закрытый щитом, бок. Поднявшись, они оказывались перед воротами, за которыми находился захаб. Все это говорит о том, что обитатели поселения имели развитые представления о приемах осады и активной обороны.
Площадка городища имеет подпрямоугольную форму и довольно ровную поверхность. Размеры ее 90 х 80 м, площадь около 7000 квадратных метров. За пять полевых сезонов (1995-1999 гг.) исследована юго-западная часть городища. Общая изученная площадь составляет 712 кв. м. Сохранность культурного слоя и его мощность увеличиваются по мере приближения к валу. В центральной и восточной частях площадки культурный слой распахан до материка, его толщина составляет здесь 0,2-0,3 м. В привальной части слой распашки, за счет снивелированного грунта вала, достигает 0,3-0,6 м, а ниже залегает не потревоженный горизонт черного гумуса, содержащий развалы обожженного колотого валунного камня – остатки разрушенных печей-каменок. Толщина черного гумуса на разных участках составляет 0,05-0,3 м. Черный гумус подстилается предматериковым слоем буроватого цвета (0,05-0,2 м). После нескольких сезонов работ кажется, что разница между черным и бурым гумусом носит не принципиальный стратиграфический характер и не отражает два разных этапа жизни поселения, а обусловлена естественными процессами почвообразования. Однако этот вывод носит предварительный характер и требует дальнейшей проверки.
В материке выявлены ямы различной формы и размера. Некоторые из них несомненно являются подпольями наземных срубных жилищ (фото). Судя по глубине, их полы должны были покоиться на лагах-переводинах на уровне 2-4 венца (фото). Жилая застройка явно тяготела к валу. Анализ стратиграфии и планиграфии подполий показывает наличие не менее трех, а может быть и пяти этапов синхронной застройки. К сожалению, полноценной реконструкции поддается только одно жилище (постройка № 1, раскопанная в 1996 г.).
От жилища сохранился развал основания печи-каменки, состоявший из плотно подогнанных валунных камней мелкого и среднего размера. Он залегал почти непосредственно на материке. Зольные и угольные прослойки не встречены, из чего можно заключить, что раскрытая конструкция не под печи, а лишь низ ее основания. К юго-востоку от развала находилась известняковая плита размером 40 х 25 см, несомненно ему синхронная. По всей вероятности, это подкладка под нижний венец сруба. Плита маркирует расстояние от печи до стены дома. Контуры жилища отчетливо прослеживались в его западной части: как за счет нивелировочной врезки в материк (перепад 5-15 см), так и за счет контраста в цвете материка в пределах контуров жилища и вокруг. Дом был ориентирован углами по сторонам света. Лучше всего прослеживается его западный угол и юго-западная сторона. Вдоль нее местами сохранились следы окладного венца в виде плашек. Общие размеры жилища, его интерьер и конструкция восстанавливаются при анализе размеров и устройства его подполья. Оно представляло собой яму сложной конфигурации. Ее юго-западная половина имела подпрямоугольную форму со скругленными углами размером 2,6х2 м и глубиной от поверхности материка 0,5-0,6 м. В центре прослеживалось пятно 1,2х0,6 м и мощностью 0,2 м. Пятно следует интерпретировать как след на месте лаза в подполье. Северо-восточная половина подполья состояла из примыкающих к описанной выше юго-западной половине двух ям-секций, разделенных перемычкой. Размеры ям: 1,4х1-1,4 и 1,6х1 м, их дно на 10-15 см выше уровня дна подполья. Общие габариты подполья по внешнему контуру были примерно 3,6х3,6 м. Его юго-западный край отстоял на 1,2 м от юго-западной стены жилища. Таким образом, наиболее вероятный поперечный размер постройки равнялся 6 м (1,2+3,6+1,2). Продольный размер составлял примерно 10 м. Нет сомнения в том, что стены жилища имели срубную конструкцию. Никакой системы столбовых ям не выявлено. Учитывая срубную конструкцию стен и глубину подполья, следует признать, что пол в жилище был деревянным и покоился на лагах-переводинах, врубленных в стены по поперечной оси. Наиболее вероятное число переводин – четыре.
Из производственных сооружений стоит отметить горн, сложенный из известняковых плит. Но в целом, поскольку производственная зона сильно пострадала от глубокой распашки, ремесленные комплексы сохранились плохо и убедительной реконструкции не поддаются.
Памятник очень богат вещевыми находками. Набор ювелирных изделий находит параллели в материалах горизонта Е Старой Ладоги, сопок, недавно выявленных могильников с поверхностными трупосожжениями и локальных центров конца I тыс. н.э. Вместе они составляют убор, в состав которого входили проволочные височные кольца (в том числе с завитком наружу), крупные спирали-накосники, трапециевидные подвески, нашивки из оловянистых сплавов, цепочки, пронизки-спиральки, разнотипные браслеты. Многочисленные изделия из железа представлены большой серией ножей, среди которых преобладают ножи IV группы по Р.С.Минасяну, предметы вооружения (наконечники стрел, фрагменты топоров, дротик, обломок пера копья или двулезвийного клинка ромбического сечения), удила, калачевидное кресало, дужки ведер, ножницы и др. О том, что на поселении были мастерские по обработке черного и цветного металла, говорят находки большой массы криц и шлаков, металлического лома, неиспользованных заготовок, тигли, льячки, литейные формы и остатки горнов. Серия бус достаточно разнообразна, но их концентрация в слое значительно ниже, чем в Ладоге или на Рюриковом городище. Тем интересней, что коллекция монет насчитывает уже 16 дирхемов и фрагмент сасанидской драхмы. Все дирхемы относятся к первому периоду обращения по Р.Р.Фасмеру (до 833 г.). Есть на городище и фрагменты гребней I группы по О.И.Давидан.
Для определения хронологии памятника важен ряд моментов. В коллекции керамики фактически отсутствует посуда изготовленная на гончарном круге. Но все таки она имеется и несомненно относится к раннекруговой, а не может быть фрагментами средневековой керамики случайно попавшей в слой в более позднее время. Значит жизнь на городище - вопрос с какой интенсивностью? – но продолжалась, по крайней мере до второй трети X в. Если исходить из того, что на поселении выявлено от трех до пяти горизонтов относительно синхронной застройки, а время их существования принять за 20-25 лет, то городище было заселено в течение 60/75 – 100/125 лет. Вероятен при этом средний показатель, тогда получается – время обитания на поселении составляет сто лет. При таком подходе нижнюю дату можно определить как вторая четверть – середина IX в. Остальной вещевой комплекс не противоречит этой хронологии, а, наоборот, ее подтверждает.
Детальный анализ индивидуальных находок и керамического комплекса еще предстоит, но уже сейчас ясно, что рассматриваемый памятник является одним из опорных при рассмотрения ключевых проблем археологии Северо-Запада эпохи становления древнерусской государственности.
С.Л.Кузьмин
| на главную |