В полевом сезоне 1998 году Северо-Западная экспедиция Санкт-Петербургского филиала Института культурного и природного наследия продолжила исследования памятников в районе Волховских порогов. В частности, были продолжены раскопки селища у деревни Новые Дубовики.
Селище у д. Новые Дубовики входит в состав комплекса раннесредневековых памятников, состоявшего из городища, селища и 10 сопок, располагавшихся в северной и южной частях комплекса. Городище ныне не существует, оно уничтожено, как и значительная часть селища, карьером. Сохранились три сопки.
Описанный комплекс памятников известен исследователем со времен Зориана Доленго-Ходаковского. Он неоднократно посещался археологами в конце ХIХ – начале ХХ веков. В 1950 году в Эрмитаж поступил комплекс вещей, происходящий из урнового погребения с вершины одной из сопок (предположительно 17-IV – по нумерации В.П.Петренко). Опубликовавший данный комплекс В.П.Петренко отнес его к IХ веку. В 1952 г. раскопки на поселении вела Невская экспедиция (Н.Н.Гурина, Г.П.Гроздилов, С.Н.Орлов). Коллекция материалов позволила отнести основные напластования памятника к последним векам н.э. Е.Н.Носов провел в 1972 г. раскопки на участке между раскопами 1952 г. По их результатам были сделаны выводы о периферийном характере исследованного участка, занятого в древности хозяйственной застройкой. Находки наборного гребня, дирхема 746/747 г. чеканки и разнотипных бус позволили уверенно датировать освоение этой части поселения IХ, а быть может и VIII в.
В 1990 году в связи со строительством нового автодорожного моста экспедицией под руководством С.Л.Кузьмина была раскопана 9-метровая насыпь 17-II. Огромное трехъярусное земляное сооружение, единственная сопка таких размеров, исследованная современными методами, позволяет сделать важные выводы относительно внутренней структуры, погребальной обрядности и хронологии насыпей данного типа. Относительно богатый инвентарь из погребений на вершине 2 яруса сопки позволяет отнести время его сооружения к последней четверти IX – первой четверти Х столетия. Эту датировку подтверждает радиоуглеродный анализ. В 1997 году был исследован останец соседней сопки (17-III). Тогда же были продолжены исследования на селище.
Раскоп площадью 100 квадратных метров находился к северу от раскопа Е.Н.Носова, непосредственно примыкая к левому берегу высохшего ручья Мельник. В пределах раскопа были выявлены отчетливые следы производственной деятельности. Крицы, шлаки, льячка, фрагменты тиглей свидетельствуют о деятельности по металлообработке. Господство фрагментов лепной керамики, подпрямоугольная рамчатая пряжка, бутылковидная подвеска, характерная для восточнофиннских древностей, бусы подтвердили в основном датировку предложенную Е.Н.Носовым.
Продолженные в 1998 г. раскопки скорректировали результаты предшествующих исследований. Прирезка, сделанная в южном направлении от раскопа 1997 г., в сторону раскопа Е.Н.Носова, площадью 10х10 м., открыла следы зоны жилой застройки.
В юго-западном секторе раскопа выявлена яма, представляющая собой остатки подполья наземного срубного жилища. Анализ заполнения ямы позволяет реконструировать детали конструкции сооружения. Подполье подпрямоугольной формы, размерами 3,2х2,2 м., ориентированное по линии СЗ-ЮВ, было углублено в материк на 0,6 м. В центральной части подполья прослеживались следы лаза. Жилище погибло в огне пожара. В разрезе заполнения подполья четко прослеживались слои рухнувших пола, печи-каменки, крыши и покрывавшего ее слоя дерна. Находившиеся между ними прослойки рыбьих костей и чешуи, возможно свидетельствуют о размещении под кровлей вязанок вяленной рыбы. В заполнении подполья встречена исключительно лепная керамика. С этой же постройкой связаны пряслице из песчаника, фрагмент звена котельной цепи, железный рыболовный крючок, глиняные бусы, глазчатая бусина, фрагменты печеночных пастовых и янтарной бус, фрагменты тиглей, нож.
Аналогичное по устройству жилище, по всей вероятности, погибшее в огне того же пожара, находилось к востоку примерно в 4 м. Яма подполья имеет несколько другую ориентацию, но проходящая к северу от выявленных объектов ограда, представленная рядом столбовых ямок, отделявшая “ жилую” зону от “производственной”, явно связывает их в единый синхронный комплекс. Из заполнения ямы собрана исключительно лепная керамика.
Для уточнения хронологии застройки, погибшей в результате пожара существенно, что первое из описанных подполий прорезал котлован еще одного аналогичного сооружения, также содержавший в заполнении исключительно лепную керамику. Учитывая время распространения в Ладоге посуды, сделанной на гончарном круге, – 930-е годы – следует относить нижний горизонт жилой застройки по крайней мере к последней четверти IX века или ранее. В пользу последнего предположения свидетельствует находка на исследованном участке архаичной пряжки D-образной формы.
Среди других находок можно упомянуть железный рыболовный крючок-самолов, листовидный наконечник стрелы, разнотипные ножи, ледоходный шип, глазчатую бусину, фрагменты печеночных бочонкообразных бус, трапециевидную бронзовую подвеску, флаконовидную бронзовую подвеску, имеющую аналогии в круге восточнофинских древностей и др.
Сравнительно плотная “жилая” застройка, выявленная между участками “хозяйственной” зоны, исследовавшейся Е.Н.Носовым в 1972 г. и “производственной” исследовавшейся нами в 1997 г., опровергает мнение о периферийном характере участка поселения. В свою очередь, это свидетельствует о значительных размерах поселка и многочисленности его обитателей. Дальнейшие исследования позволят уточнить хронологию этого памятника и выяснить его соотношение со Староладожским поселением.
Отсутствие среди керамики раннегончарных форм демонстрирует, что жизнь на поселении носила пульсирующий характер. Пережив расцвет на рубеже IХ-Х вв., к моменту распространения гончарной керамики его площадь явно сократилась. Возможно, что в этот период роль центра в районе порогов переходит к Михайловскому погосту, находящемуся на противоположном берегу Волхова.
Кроме комплексов периода раннего средневековья в раскопе встречены предметы иных эпох. Кремневые отщепы, фрагменты пластин и скребки могут относиться к эпохе мезолита. Учитывая находки, происходящие из под сопки 17-III и с северной оконечности улицы Степана Разина, можно говорить о достаточно устойчивом освоении кромки правого коренного берега р. Волхов в мезолите. К раннему железному веку могут относиться два серповидных ножа. Принимая во внимание факт находки сетчатой керамики на городище, отмечавшийся А.А.Спицыным, можно предполагать, что раннесредневековое поселение расположилось на месте поселка аборигенного населения. В силу малой изученности древностей раннего железного века, отсутствии их детально разработанной хронологии, невозможности выделить в Нижнем Поволховье памятники третьей четверти I тыс. н.э., вполне вероятно, что интервал в освоении этой местности был минимален или его вовсе не было.
Особый интерес представляет комплекс открытый в северной части раскопа. В яме колоколовидной формы, размерами 1,6х1,7 м, глубиной до 0,8 м, заполненной слабогумусированным суглинком, без включения культурного слоя, находился аккуратно уложенный валунный камень размерами 1х1,1х0,45 м. На его поверхности имелось углубление в виде левой ступни человека, глубиной до 3-4 см, возможно искусственного происхождения. Ниже него располагались ступенькообразные выступы. В заполнении ямы найден фрагмент донца позднесредневекового горшка. Обращает на себя внимание факт преднамеренного, причем тщательного, закапывания валуна в период, когда поселение было уже необитаемо. Вряд ли стоило прилагать такие усилия, чтобы освободить для пашни незначительный участок. Проще было бы спихнуть камень в находившийся поблизости овраг. Внешне валун весьма похож на т.н. камни-следовики. Оббитость поверхности и близость к зоне металлообработки, расположение в районе плотной застройки конца I тыс. н.э. наводит на мысль об его использовании в качестве наковальни для обработки криц, подобной открытым на Землянном городище Старой Ладоги. Позднее, приметная каменная наковальня на заброшенной кузнице могла стать местной почитаемой святыней. В период гонений московского духовенства на языческие, с его точки зрения, верования населения Новгородской земли (граматоты архиепископа Макария в Водскую пятину, постановления Стоглавого собора) подобные объекты почитания уничтожались. Вполне вероятно, и этому не противоречат археологические данные, валун-следовик, находившийся на территории бывшей владычной, а затем государевой Порожской волости, был закопан. За прошедшие столетия память о нем стерлась, традиция исчезла. Конечно данная интерпретация может рассматриваться только как одна из возможных гипотез.
Несомненно, что исследования поселения у д. Новые Дубовики имеют широкие перспективы. Изучение комплекса памятников при начале Волховских порогов вносит существенные детали в картину исторических процессов на севере Руси в эпоху становления государственности.
С.Л.КУЗЬМИН, И.И.ТАРАСОВ
Опубликована в сборнике: Ладога и эпоха викингов. Четвертые чтения памяти Анны Мачинской. СПб. 1998. с. 55- 58.
|
|