В течение всего XX века исследователи традиционно выделяли две группы древностей второй половины I тысячелетия н.э., которые по их мнению предшествовали древнерусской культуре на территории Новгородской земли и сопредельных областей. Длительное время они характеризовались на основе противопоставления погребальных памятников - длинных курганов и сопок. В 1970-1990-х годов, когда началось систематическое изучение поселений, были выделены две археологические культуры получившие названия по указанным выше типам насыпей с кремациями. Относясь с известной долей скепсиса к жесткому выделению противостоящих друг другу культур, стоит признать существование реального исторического феномена, воплотившегося в функционировании могильников состоящих из насыпей различных форм (в том числе и длинных) расположенных в характерных боровых ландшафтах.* Именно этот вид погребальных памятников обозначен как КПДК и рассматривается в данной работе.

Систематическое изучение региона ведется в течении более ста лет. За это время, неоднократно и на разном уровне, проводились разведочные обследования, поэтому возможна оценка степени полноты сведений о насыпях КПДК и их сохранности, при неуклонном выявлении все новых и новых памятников. В течении многих лет, хотя и с некоторыми перерывами, осуществлялись раскопки рассматриваемой категории древностей. До революции, траншеями и колодцами вскрыто более 50 курганов (С.С.Гамченко, А.А.Спицын, К.В.Кудряшов и др.). В 1930-1940-х гг. уже на снос, но при несовершенной фиксации и без вскрытия ровиков и межкурганного пространства, около 40 насыпей КПДК рассматриваемого региона исследовали Н.Н.Чернягин и С.А.Тараканова. Накопленный к середине XX в. материал был уже достаточно репрезентативен, заняв соответствующее место в обобщающих сводах Н.Н.Чернягина (1941) и В.В.Седова (1974). Однако самый большой прогресс в изучении погребальных памятников региона достигнут в 1970-1990-х гг.; тогда же началось исследование поселений. Г.С.Лебедев, Ю.М.Лесман, Л.А.Царькова, Н.В.Хвощинская, Н.И.Платонова и С.Г.Попов раскопали около 30 курганов, используя более совершенные чем их предшественники приемы. С 1987 года экспедиция под руководством автора (самостоятельные работы в ее составе осуществлены так же Е.Р.Михайловой, В.Ю.Соболевым и Б.Г.Лычом) ведет методичное исследование могильников КПДК в бассейнах рек Луги и Плюссы. За это время исследовано более 50 насыпей, причем три курганные группы раскопаны полностью (Березно I, Березицы VI, Которск XII), а группа Засобье II наполовину.

Анализ археологической карты показал закономерность в размещении памятников КПДК, прослеживаемую и на других территориях. Во-первых, они почти всегда тяготеют к массивам легких песчаных почв, занятых в настоящий момент преимущественно сосновыми борами. Во-вторых, наблюдается иерархичность территориальных группировок памятников, выражаемая формулой 'гнездо - куст - регион'. 'Гнезда', состоящие из одного, реже двух-трех крупных могильников, небольших групп и одиночных насыпей, содержат обычно весь спектр форм курганов характерных для КПДК. Крупные могильники занимают центральное положение в 'гнезде', являясь его основным некрополем, где сосредоточено до половины и более всех курганов. На некотором удалении от него, в радиусе 1-3 км располагаются остальные памятники 'гнезда'. Число насыпей в 'гнезде' может быть различным. Обычно это 30-50 курганов, но иногда их бывает меньше, но максимальное количество не превышает сотни. Два - четыре 'гнезда' составляют 'куст', локализующийся или в бассейне небольшой реки, или на участке течения более крупной, или в районе систем озер соединенных протоками. Расстояния между гнездами колеблются в пределах 5 - 10 км. 'Регион', по всей вероятности, соответствовал определенной социо-политической общности носителей КПДК. Две аналогичные общности по материалам археологической карты выделяются для района к югу и западу от Псковско-Чудского водоема и в верхнем течении р. Великой, Себежском Поозерье и северной Белоруссии.

В этой связи стоит уделить внимание комплексу памятников у д. Полицы в среднем течении р. Дряжны (междуречье рек Люты и Плюссы). Здесь на протяжении 2,5 км находится 4 группы и две одиночные насыпи КПДК, всего - 49 курганов (19+12+12+4+1+1). Среди них выделяется могильник состоящий исключительно из 12 высоких округлых в плане сооружений диаметром 8-15 м и высотой 1,5-3 м. Такие могильники мне неизвестны ни в пределах рассматриваемого региона, ни во всей северо-западной части ареала КПДК. Следует акцентировать внимание еще на двух обстоятельствах. В состав комплекса памятников у д. Полицы входит 5 древнерусских курганных и курганно-жальничных могильников. Они содержат более 300 разнотипных погребальных сооружений, а число захоронений в них может превышать 1000 человек. До сих пор, не смотря на неоднократные тщательные поиски, сопутствующего им поселения не выявлено, а по данным Писцовых книг (рубеж XV-XVI в.в. - т.е. во время соответствующее окончанию действия кладбищ в их жальничной части) Полицы предстают единственным ближайшим населенным пунктом, при этом - малодворной деревней. Складывается впечатление, что своеобразный 'лес мертвых' являлся традиционным местом упокоения жителей более обширной территории, каким-то особым сакральным центром. В 4 км от Полицкого комплекса, поблизости от сравнительно крупного некрополя КПДК у д. Узьмино (29 насыпей) был найден клад серебряных шейных гривен. Аналогичный клад происходит из д. Горка в Верхнем Полужье и связан с центром территориальной группировки носителей традиции сооружения сопок (Передольский погост) с его грандиозным курганом-святилищем Шум-Гора. Учитывая расположение комплексов памятников у д. Полицы и Узьмино в географическом центре территориальной группировки КПДК, их состав и общий контекст, можно предположить, что здесь находился ее какой-то центр. Однако его действие не сопровождалось возникновением поселения. Это наводит на мысль, что он носил характер общих собраний для отправления культов и решения общих вопросов представителями независимых равноправных коллективов, между которыми, похоже, отсутствовали выраженные лидеры.

Еще раз подтвердилось положение о синхронности в КПДК насыпей всех форм. Среди них встречены как курганы возведенные единовременно, так и сложные сооружения построенные в несколько приемов. Особое внимание привлекают 'малые курганы'. Это подквадратные или подовальные в плане насыпи, размерами 3-5 Х 3-5 м, высотой 0,2-0,4 м. Погребение в них располагалось в центре; вполне возможно, в полости не сразу засыпавшейся грунтом. 'Малые курганы' отмечены как отдельные сооружения (Березно-I, к. 3; Березицы-VI, к. 1; Которск-XII, к. 2 и др.), так и в составе сложных по строению насыпей, где они составляли либо начальный этап действия погребального сооружения (Которск-XII, к. 1; Засобье-II, к. 6/7), либо были включены в него в процессе присыпок (Которск-XII, к. 6).

Высокий круглый курган в группе Которск-XII был слит путем присыпки удлиненной насыпи с 'малым курганом', образовав единую комбинированную конструкцию (к. 6). Этот факт совпадает с наблюдениями Н.Н. Чернягина над курганом 13/14 в могильнике Городня (бассейн р. Толбы) и подчеркивает не просто культурное единство населения сооружавшего курганы КПДК разнообразных форм, но и саму возможность изменения облика насыпей в процессе совершения в них погребений древними коллективами.

Среди насыпей КПДК достаточно высок процент (до 1/3) т.н. 'пустых курганов', т.е. насыпей в которых погребения не выявлены. 'Пустые курганы' есть и среди высоких, и среди полусферических, и среди длинных, и, что особенно важно, среди комбинированных насыпей или среди круглых курганов сооруженных в несколько этапов. Нет оснований считать, что захоронения в них находились на вершинах, были размыты и археологи их не находят. Во-первых, следы таких погребений выявляют часто прямо в дерне, а во-вторых, их остатки, хотя бы в виде отдельных кальцинированных костей, попадались бы при выборке и зачистке ровиков. Рассматривать отмеченные курганы как памятники-кенотафы погибшим на стороне не позволяет их значительное количество. Они важная характерная составляющая спектра насыпей КПДК. Все это приводит к мысли о насыпях КПДК как о заранее подготовленных платформах для помещения захоронений, часть которых в силу неясных нам причин осталась неиспользованной. Вновь становится актуальной старая идея о них как своеобразных 'домах мертвых'. Курган-дом возводился до (!) совершения погребений, но обязательно для (!) него, что следует из вышесказанного.

Отмечу значительную роль не только (а может и не столько?) формы насыпи как таковой, сколько форму контура ровиков и очертания площадки в основании кургана. Среди насыпей КПДК раскопанных 'на снос' практически нет (!) насыпей без ровиков и преобладают курганы с замкнутым его контуром без перемычек. Ровики, конечно, могли иметь значение 'карьеров' образовавшихся при выборке грунта для насыпей, хотя известен случай выброса земли не на площадку, а за внешний край (Березно I, к. 17). Но все же главное их значение было ритуальным и, если так можно выразиться, эстетическим. Ровики, особенно широкие и глубокие рвы-подрезки высоких курганов, придавали курганам более внушительный облик; их внутренние края и склоны насыпи могли крепиться деревянными конструкциями или дерном (Березно I, к. 6, 13, 18, 17?). Зафиксирован случай использования оригинального мостика переброшенного через ровик (Березно I, к. 13). Похоже, что в ровиках насыпей КПДК воплотилась универсальная идея отделения 'мира мертвых' от 'мира живых'. Их внутренние, более крутые склоны, в таком случае, символизировали стены 'дома мертвых'. Расширение размеров и формы кургана в плане всегда сопровождалось изменением формы ровика и площади им окруженной.

Анализ эволюции могильника помогает определить основу алгоритма погребальной обрядности носителей КПДК. Под эволюцией могильника я понимаю возникновение новых насыпей, изменение форм некоторых из них, наконец, прекращение совершения захоронений и появление пустых курганов. Наблюдение над топографией раскопанных могильников и некрополей с комбинированными курганами, в которых круглая часть всегда древнее длинной, показывает закономерности их роста. Они растут в одном либо в двух противоположных направлениях, как правило, вдоль вершин моренных гряд, очевидно, вдоль древних дорог. Если число насыпей достаточно велико, то в конце цепочек наблюдаются их скученность, преобладание круглых курганов, часто пустых (Городня, Березно I, Засобье II). Именно такую планиграфию могильников КПДК можно назвать классической.

Важно, что 'классические' могильники существуют на всем хронологическом интервале КПДК, т.е., по крайней мере с VI-VII в.в. (Березно I) по IX-X вв. (Которск XII). Получается, что алгоритм погребальной обрядности КПДК оставался неизменным. Таким он сохранялся у части ее носителей вплоть до смены кремаций ингумациями, когда на уровне 'живой' поселенческой культуры эти коллективы уже утрачивали свою самобытность, становясь древнерусским населением, (Которск XII, Рапти-Наволок, Безьва). Наиболее логичное объяснение отмеченным фактам дает связь закономерностей в совершении захоронений, деятельности по досыпке старых курганов и возведению новых, с социо-демографической структурой и перипетиями жизни людей их оставивших. В утрированном виде данную связь можно выразить формулой: 'Основан поселок - заложен могильник. Строится новый дом - возводится новый курган. Меняется положение внутри коллектива связанного с некрополем группы людей или отдельных лиц связанных с курганом - меняется форма кургана.'. Следует подчеркнуть, что интенсивная работа по строительству новых насыпей и поддержанию в порядке старых требовала затрат сил сопоставимых, если не превосходящих, усилия по возведению сопок. Это серьезное свидетельство о высокой сакрализации жизни общества носителей КПДК с ярко выраженным культом предков и сложной системой отношений внутри коллективов оставивших 'гнезда' могильников, а может и 'кусты' памятников (вероятно, статусных и семейных).

Нельзя оставить в стороне вопрос о грунтовых могильниках и т.н. погребальных площадках поскольку с ними связана проблема происхождения курганного обряда и его эволюции. Грунтовые могильники как особый пласт памятников непосредственно предшествующий могильникам КПДК отсутствуют. На северо-восточной окраине ареала КПДК они относятся к более раннему периоду и связаны с совсем иным кругом древностей (Башенькин 1993: 7-9). Не составляют какого-либо заметного явления т.н. погребальные площадки. Объект, исследованный Е.Н. Носовым на оз. Съезжее, вполне может рассматриваться как курган с плоской насыпью, а в целом, по справедливому замечанию Е.Р. Михайловой, погребальные площадки находятся в составе могильников КПДК, представляя собой этап эволюции некоторых курганов (Михайлова 1993: 70-78).

Подобное наблюдение хорошо иллюстрируют материалы рассматриваемого региона, одновременно опровергая мнение М. Аун о том, что погребения, впущенные с уровня погребенной почвы в материк, обязательно наиболее ранние в курганах. При раскопках ряда курганов (Березно I, к. 18; Которск XII, к. 1 и 4, Засобье II, к. 6/7) установлено, что они являются сложными сооружениями возведеннми в несколько приемов. Их первоначальное ядро представляло собой 'малый курган', а на прилегающей площади размещались грунтовые захоронения, перекрытые впоследствии насыпями. Их соотношение с ровиками этих насыпей трудно проследить. Однако необходимо принять во внимание - в могильниках, исследованных широкой площадью (Березно I, Березицы VI, Которск V) известны погребения в грунтовых ямках за пределами курганных насыпей на пространстве между ними. Эти погребения не составляют топографически обособленных групп и вторичны по отношению к курганам. Думается, что такая 'дискриминация' связана с маргинальностью погребенных в грунтовых ямках к членам коллективов похороненным в курганах (рабы, изгои, гости и т.д.?).

Во-первых, она объясняет сложение КПДК без массового переселения из какого-либо исходного ареала. Освоение огромных пространств зоны КПДК в сравнительно короткий период требовало значительного людского потенциала или чуда демографического взрыва. В районе Верхнего Поднепровья, где в это время распространяются памятники круга Тушемли - Банцеровщины оттока населения не наблюдается, что исключает его из числа возможных регионов - 'демографических доноров'. Следы такой массовой миграции из более далеких областей, особенно если принимать 'центральноевропейскую' версию В.В. Седова должны были остаться. Но главное не ясны ее мотивы и расселение мигрантов в ареале КПДК довольно причудливой формы. Объяснение такого переселения повышением уровня вод и освоением на Северо-Западе местностей с большими высотными отметками выглядит слишком неправдоподобным. Другое дело, если новый культурный импульс принесли военные отряды, участвовавшие до этого в бурных событиях эпохи крушения Римской империи. Именно с ними можно связать находки комплекса вооружения из Доложского и биметаллического кинжала из Турова в бассейне реки Луги и находки В-образных рифленых пряжек (Каргапольцев). Цели проникновения в столь отдаленные места таких отрядов те же что позднее у викингов - грабеж, наложение даней, торговля. Подобно ватагам викингов они могли быть сравнительно немногочисленными и очень мобильными. Следы деятельности таких отрядов фиксируются в Верхнем Поднепровье (Демидовка) и в Литве (Фурасьев; Шименас). Не насыпи ли восточнолитовских курганов послужили прототипом насыпей КПДК? Дисперсность расселения, вкупе с отсутствием системы устойчивых коммуникаций, должны были способствовать растворению этих групп в местной среде, даже при условии захвата ими власти. Возможно, многие из них оказывались здесь периодически и регулярно возвращались в более южные районы. Как показывают материалы эпохи викингов такие контакты вполне способствуют установлению новых культурных связей и распространению новых идей. Хозяйственный и жизненный уклад аборигенов не обязательно сильно должен меняться.

В конечном счете, решение поставленной проблемы положительно (т.е. демографическая основа КПДК местная) ставит под большое сомнение версию о двух волнах славянского расселения на Северо-Западе и датировке первой из них V-VI в.в.

С.Л.Кузьмин